Всем большой привет! Сегодня рассказываю о Поле Ренде. Для тех, кто имя Ренда слышит в первый раз, скажу, что он вписал себя в историю мировой айдентики Гельветикой самого жирного кегля, в первую очередь, благодаря дизайну логотипов таких компаний, как: IBM, Morningstar, Ford, NeXT Стива Джобса и многих других. Рэнд был профессором графического дизайна в Йельском университете, где преподавал с 1956 по 1985 год. В 1972 году он был включен в Зал славы Нью-Йоркского клуба арт-директоров.
Приветствую читателей и писателей dsgners! Сегодня я расскажу о великом американском дизайнере докомпьютерной эпохи Герберте Фредерике Любалине. Любалин, входит в так называемый русский триумвират, в список из трёх значимых дизайнеров Америки, имевших русские корни. Это естественно: Алексей Бродович, Иван Чермаев и герой моего рассказа – Герберт Любалин. Любалин родился в 1918 году, родился левшой и дальтоником. Он учился, жил и работал в Нью-Йорке, и вряд ли был еще такой графический дизайнер в США в 70-х годах, который был бы так высоко оценен публикой. Его судьба плотно переплетена с Нью-Йорком. Но только частью своей сущности он принадлежал американской культуре. Имея по отцу русские корни, он считал себя русским.
Современник Любалина, известный дизайнер Дорфсман называл его человеком, который глубоко повлиял и изменил наше видение и восприятие форм письма, слов, да и самого языка. «Герб Любалин – это американская школа графического экспрессионизма».
Всем привет! Сегодня рассказываю о гениальном американском дизайнере Девиде Карсоне. «Паганини дизайна», «визуальный адреналинщик», «могильщик типографики» -так называли американские сми Дэвида Карсона, наверное главного героя мирового графического дизайна 90-х годов. О Карсоне написали тогда более двухсот журналов. Лондонский «Creative Review» озаглавил статью о нем так: «арт-директор новой эры». А «Newsweek» заявил, что Карсону удалось «полностью изменить представление общества о графическом дизайне».
Карсон – абсолютный гений. Тем дизайнерам, которые пытаются подражать его стилю, никогда в полной мере не удавалось передать его энергию и драйв, потому что его творческий процесс базируется исключительно на его интуиции и его личном жизненном опыте. Может быть, как раз отсутствие дизайнерского образования и позволило ему достичь такой степени свободы, создав собственный визуальный язык. Этому языку невозможно научить, поэтому на нем так трудно говорить, и именно это помогает Карсону долгие десятилетия удерживать свое почётное место на вершине дизайнерского Олимпа.
Своим творчеством Дэвид Карсон опроверг догму о том, что графический дизайн должен следовать за содержанием, заданным брифом, а не порождать собственные смыслы. Будучи социологом по образованию, он, наверное, мог бы много написать в своих книгах об этом. Но другой социолог, Маршалл Маклюенн, написал за него в свое время главное – средство сообщения и есть сообщение. А Карсон предпочитает не рассказывать, а показывать это в своих работах, а в книгах отделывается общими фразами. Тем не менее, книги Карсона переведены на многие языки и стали мировыми бестселлерами. Их издания и переиздания – абсолютные чемпионы мира по тиражам.
Его лекции и мастер-классы прошли в ста с лишним странах. В 2003 году Карсон побывал и в России – его визит был организован в рамках проекта «Design Innovation Award». Я был его куратором и предложил устроить лекцию Карсона в Центральном доме художника. Но спонсором премии была крупная табачная компания, а потому и речи не могло быть о публичном выступлении в учреждении культуры – запрещено. Буквально в самый последний момент удалось продавить это в качестве мероприятия вне официальной программы – как открытый мастер-класс для студентов ВАШГД.
Д. Карсон & С. Серов, 2003 г. Москва
Я дал на сайте объявление в несколько строчек, и на следующий день в кино-концертном зале ЦДХ яблоку негде было упасть. До сих пор я встречаю время от времени дизайнеров из дальних городов и весей, которые рассказывают, как они тогда бросили все дела, кинулись в самолет и рванули в Москву.
В нулевые годы мировая волна карсономании пошла на спад. Графический дизайн попытался вновь увлечься минимализмом и «типографикой порядка». Но дело в том, что колесо истории качнулось необратимо. И одну из главных ролей в этом процессе довелось сыграть Дэвиду Карсону.
Сегодня интерес к нему вновь возвращается. Об этом и вообще о творческом пути Карсона – в статье Оксаны Ващук, доцента кафедры дизайна Санкт-Петербургского государственного университета, специально для «INTERNI». (Сергей Серов)
Дизайнерская биография Карсона началась в 1989 году, когда он был приглашен арт-директором в журнал «Transworld Scateboarding», а потом в «Beach Culture», где он начал использовать сложнейшую фотографику и неординарные сочетания шрифтов, совмещать разные пространственные планы, формируя многомерное, словно открывающееся вовне пространство, будоражащее воображение зрителя. Превратив «Beach Culture» в один из самых авангардных журналов, Карсон, тем не менее, не смог обеспечить ему коммерческий успех. За два года вышло всего шесть номеров, после чего издатель был вынужден закрыть журнал. Однако работа в «Beach Culture» оказалась для Карсона не напрасной – она принесла ему более ста пятидесяти (!) профессиональных наград в области графического дизайна и была продолжена в журнале «Surfer» (1991-1992).
Но, самый оглушительный успех дизайнеру принесло сотрудничество с журналом «Ray Gun» (1992-1995), который был посвящен альтернативной музыкальной культуре и образу жизни в стиле гранж. Отражая турбулентное духовное состояние «поколения икс», Дэвид Карсон обратился к энтропии как главному творческому принципу, созвучному настроению эпохи.
Здесь Карсон вообще отказался от модульной сетки. При разном, порой совершенно контрастном текстовом содержании материалов номера, он стремился к столь же разнообразному оформлению буквально каждого разворота. Верстка напоминала живописные холсты, на которые, словно при создании палимпсеста, послойно наносились буквы, строки и изображения. В этом смысле дизайн Карсона оказался генетически связан с поэтикой дадаизма и сюрреализма. Композиционные решения, основанные на центробежной активности отдельных 
элементов, 
выразительная эквилибристика буквоформ создавали ощущение «пластического безвесия». Свободная верстка, богатая ассоциативность образов, действующая подобно звучанию музыкальных фраз, сделали «Ray Gun» культовым изданием 90-х.
В 2000 году, через пять лет после ухода из него Карсона, журнал прекратил свое существование. Что касается его арт-директора, то в 1995 году Карсон открыл собственную дизайн-студию «David Carson Design» c офисами в Нью-Йорке и Сан-Диего. Заслуженная слава привела к нему крупнейших корпоративных клиентов, среди которых Pepsi, Соса-Соlа, Ray Ban, Nike, Microsoft, Budweiser, Giorgio Armani, NBC, American Airlines, Levi Strauss Jeans, British Airways, Kodak, Packard Bell, Sony, Mercedes-Benz, Suzuki, Toyota, Warner Bros., CNN, MTV Global, Fox TV, Nissan, Quiksilver, Intel, MGM Studios, Nine Inch Nails, Apple Computers, Citibank, National Bank, Samsung, Аmerican Ехрress и Xerox.
Современная эпоха наделила дизайнера-графика функцией редактора массовой информации. Из инертного транслятора-оформителя заданного содержания он превратился в ключевую фигуру в системе информационного общества, стал в ней агентом массовой культуры. Произведения Карсона свидетельствуют о непрерывно возраставшем интересе к нелинейности и многоаспектности художественно-коммуникативных детерминант, к «плодотворному беспорядку», о котором писал Умберто Эко, утверждая, что художник сегодня призван полагаться на «Случай, Неопределенное, Вероятное, Двусмысленное, Поливалентное». Ведь именно продуктивный беспорядок обеспечивает жизнедеятельность современной культуры. Другой выдающийся интеллектуал, Жиль Делёза, призывал художника «создавать синтаксические или пластические средства для великой задачи – повсеместного восстановления первозданных топей, где зарождалась жизнь». И, похоже, Дэвид Карсон откликнулся на этот призыв.
The End of Print
В условиях клипового постмодернистского сознания Карсон свободно оперирует бесконечным набором прерывностей, различий, порогов, вырезов, разрывов и границ, наслаждаясь безграничной комбинаторикой и возможностями новейших компьютерных технологий. Его творчество становится предельно либеральным «коммуникативным предпринимательством», не регламентированным никакими конвенциями смысло- и формообразования.
Дизайн CD группы NIN, 1999
Преодоление всевозможных директив и барьеров, язык столкновений, претворение в графическом образе нестандартных аспектов визуальности, использование маргинальных резервов интуиции и абстрактного мышления зрителя – таковы особенности творческого почерка Дэвида Карсона.
Графический дизайн Карсона стал предельно толерантным по отношению к зрителю. Его ассоциативные образно-смысловые структуры с полным основанием могут быть интерпретированы каждым зрителем по-своему. Любое произведение Карсона – лишь «отправной пункт», с которого начинается зрительское «путешествие», но у каждого – по своему маршруту.
В 1995 году вышла книга Карсона «The End of Print», принесшая ее автору поистине всемирную славу. Она появилась на волне романтической постмодернистской убежденности в необходимости безусловной свободы творчества и инноваций, способных вознести на пьедестал демократические ценности и претворить в жизнь «американскую мечту». Экзистенциальная надежда на фундаментальные перемены, возможные в информационном обществе, и своего рода технократический оптимизм сделали Карсона истинным героем медиакультуры 90-х, а его книгу – манифестом постгутенберговской парадигмы.
В публикациях о Дэвиде Карсоне стало уже общим местом обсуждать провозглашенный им конец эры печатной культуры. Однако стоит ли понимать название его книги настолько буквально? Как полагает Л. Блэкуэлл, соавтор книги, в названии «The End of Print» можно усмотреть не столько авторский жест и констатацию того, что эпоха бумажной книги неотвратимо движется к своему завершению, сколько намерение Карсона продемонстрировать некие пределы художественного эксперимента, подводящего зрителя к самой грани, к границе реализуемого с помощью современных технологий. Экстремально провокативная, сравнимая по своему эффекту с пиротехническим шоу, типографика Карсона как бы испытывала на прочность представления о пределах возможного в графическом дизайне.
Что же касается расхожих представлений о том, что шрифт как печатная художественная форма полностью исчерпала себя, опровергаются в «The End of Print» едва ли ни на каждой ее странице в высказываниях известных представителей «новой волны» и работах самого Карсона. Так, в словах дизайнера Р. Мендеза слышится тоска по теплоте, подлинности, и вещественности бумажных книг: «Когда я держу в руках книгу, я ощущаю ее вес, размер, фактуру. Бумага превращается в кожный покров, типографская краска – в носитель для материализации знания. Я также осязаю материальную хрупкость книги. Печатное издание несет в себе и временное измерение: подобно человеческому телу оно закрепляет за собой жизненный цикл».
Не менее убедительны слова известного канадского дизайнера и писателя, автора культового романа «Generation X» Дугласа Коупленда: «В тот самый момент, когда нечто кажется нам всецело преодоленным и окончательно ушедшим в небытие, оно, подобно противникам Супермена, лишь аккумулирует силы для того, чтобы возродиться к жизни еще более могущественным, чем прежде. И тот факт, что книга Дэвида переиздана, означает, что искусство типографики готово к новому ренессансу. На этот раз все ждут только этого. Давай, Дэвид, скорее, запускай детонатор!». Так Коупленд приветствовал выход второго издания книги Карсона в 2000 году.
Выдержавшая переиздание и переведенная на пять языков, самая популярная в мире книга о графическом дизайне «The End of Print» будет существенно расширена и дополнена новыми материалами в третьем издании, которое увидит свет в лондонском издательстве «Laurence King Publishers» в мае этого года. Этот факт неоспоримо свидетельствует в пользу сохраняющейся актуальности бумажной печатной культуры, пусть и перешедшей в новое качество почти эксклюзивного медиума, вместилища особого духовного измерения.
Ссылка на групповой чат в Тележке: https://t.me/+eGC5bJnb27M0YzNi
Мои лекции по дизайну на Youtube>>> Перейти в YouTube
О
Массимо Виньелли – американский дизайнер докомпьютерной эпохи с итальянскими корнями, работавший в различных областях, от проектирования общественных пространств до рекламы и айдентики. В 70-е годы разработал фирменный стиль и систему визуальной ориентации Нью-йоркского метро, сделавшего его культовой фигурой американского рынка дизайна. Был убеждённым модернистом швейцарского разлива. Умер в 2014 г. в возрасте 83 лет в своем доме в Нью- Йорке, оставив после себя, помимо совершенного дизайна, много мудрости в виде цитат из своих статей и интервью. С некоторыми из них хочу вас познакомить. Не благодарите)
Хороший дизайн — вопрос дисциплины. Он начинается с анализа проблемы и сбора всей доступной информации. Если вы понимаете проблему, у вас есть решение. Это больше логика, чем воображение.
Жизнь дизайнера — жизнь в борьбе против уродства. Дизайнер как врач борется с болезнью. Визуальная болезнь повсюду вокруг нас, и мы пытаемся вылечить её при помощи дизайна.
Стили приходят и уходят. Хороший дизайн — это язык, а не стиль.
Если вы можете спроектировать что-то одно, вы можете спроектировать все.
Сделать дизайн вне времени можно если вы смотрите в суть вещей, а не на их внешний вид. Оболочка временна зависима от моды, а суть вечна.
Первая вещь, которую нужно прояснить клиенту — что вы здесь не для того, чтобы удовлетворять его желания, а для того, чтобы удовлетворять потребности.
Я вижу графический дизайн как организацию информации, которая семантически верна, синтаксически постоянна и прагматично понимаема.
Общество знакомо с плохим дизайном лучше, чем с хорошим. Именно из-за этого люди предпочитают плохой дизайн хорошему. Они слишком сильно сжились с тем, что есть. Всё новое начинает пугать, а старое их утешает.
Всех, кто ещё не знаком с моим каналом на Youtube, оставлю здесь ссылку: https://www.youtube.com/c/АлексейРомашин . Там вы найдете много любопытного по теме дизайна, брендинга и личной карьеры. Всех благ и делайте дизайн!
У всякого активного пользователя PC наступает такой малоприятный момент, когда заканчивается свободное пространство на рабочем диске. Случилось это намедни и у меня. Сначала я прибил тээмпэшки, дубли, затем, отправился чистить архивы и как это обычно бывает – увяз. За годы преподавания у меня скопились сотни гигов контента по истории и практике графического дизайна: логотипы, фирменные стили, плакаты, студенческие работы, учебники, монографии, фильмы и куча всего, что по-уму давно надо было сбросить в облако, да руки всё не доходили. Через какое то время я начал получать удовольствие от этой возни со старыми файлами и сформировался план – оставить только лучшее, “best of the best“, остальное – за борт.
Начал я с айдентики, точнее со знаков и логотипов. После первой волны геноцида у меня осталось полторы сотни знаков. Окровавленными руками, в отдельную папку я сложил всё что осталось: винтаж, геральдику, знаки времён СССР, в другую – всевозможную экспериментальную промграфику в стилистике Гранж, Рейв и Психодел. В результате селекции у меня остались самые сливки, чёрно-белая, “нордическая” коллекция из 50 шикарных образчиков “Швейцарского корпоративного стиля”
В коллекцию вошли знаки и логотипы таких звёзд айдентики прошлого века, как: Адриан Фрутигер, Алан Флетчер, Антон Станковски, Йозеф Мюллер-Брокман, Роберт Сеслер, Рольф Мюллер, Дан Райзингер, Зикфрид Одерматт и Розмари Тисси. Много айдентики не идентифицированной . Самая старая работа в этой коллекции – это торговая марка Bayer 1900 года. Самая свежая – 2000 года.
Оговорюсь, что не все логотипы в этой коллекции созданы швейцарцами. Среди авторов – и немцы и австрияки и израильтяне и поляки с голландцами. Исходя из географии авторов – это скорее центральная Европа. Швейцарской я назвал эту коллекцию в силу таких общих черт работ в подборке, как минимализм, объективность и высокая информационная заряженность, то есть то, символом чего стала Швейцарская школа для всего мира. Школа, в которой усердно учился весь этот Мир и которую он закончил на отлично.
К сожалению, на сегодняшний день акценты расставленные “швейцарцами” решительно сместились. На авансцену вышла постмодернистская многословность, увлечение оптическими иллюзиями, отказ от объективности и “сильной проектности”. Но в нашу эклектичную эпоху, тем не менее, ценность швейцарской школы сохраняется в первую очередь, как внутренняя основа и стержень дизайнерского профессионализма, как стимул для рациональных, выверенных и точных решений в графическом дизайне вообще и в айдентике в частности.
А. Ромашин
Друзья, коль скоро вы оказались в моём блоге, мне бы хотелось получше вас узнать. Кто вы? Не сочтите за труд, ответьте на вопросы моей анкеты. Очень спасибо!
Визуальная коммуникация зародилась за долго до возникновения письменности и так же стара, как пещера Ласко (14 тысяч лет до н. э.). Основа визуальной коммуникации – знак. Его история древняя и покрытая мхом. Не буду пересказывать легенды про шумерских скотоводов, которые клеймили своих коров индивидуальными клеймами уже в IV тысячелетии до н. э. – это слишком удалено от нас. Но то, что уже в XVI веке в Европе начали возникать правительственные учреждения, которые регистрировать и защищали знаки, используемые различными ремесленными гильдиями – это уже ближе к волнующей нас теме.
С одной стороны, в контексте коммерческих отношений доиндустриальный эпохи, уникальный знак помогал клиентам отличить изделия одного производителя от другого на все более обезличивающихся рынках, с другой стороны, торговая марка продолжала играть роль украшения, нанесённая на изделие, она повышала его эстетическую ценность.
Позже, во время Промышленной революции XVIII—XIX веков торговая марка из простого идентификатора и украшения стала превращаться в носитель ценностей, в первую очередь корпоративных, становясь объектом маркетинговой коммуникации.
Мои лекции по дизайну на Youtube>>> Перейти в YouTube
Во второй половине XIX века торговая марка становится цветной, в первую очередь вследствие появления новых технологий печати, сначала литографии, затем, в конце века – офсета. Красный треугольник английской пивоваренной компании Bass Ale считается первым коммерческим логотипом. Он был зарегистрирован в 1870-х годах и даже был запечатлён Эдуардом Мане в 1882 году на одном из самых его известных полотен “Бар в Фоли-Бержер”.
Ко второй половине 20-го века абсолютно понятная, утилитарная концепция торговой марки, как идентификатора производителя товара, эволюционирует в более сложную концепцию фирменного стиля, с новыми функциями “добавленной ценности” и “позиционирования”.
Подробные руководства по фирменному стилю стали массово появляться в 70-е, это была эпоха, когда внедрение нового логотипа было связано с такими логистическими проблемами, как перекраска тысяч грузовиков или самолетов или замена тысяч вывесок по всему миру. Своеобразный рекорд установила компания Kickstarter, которая заказала руководство по фирменному стилю объёмом 244 страницы, это было в 1977 году.
Massimo Vignelli Брендбук Нью-йорксого метро, 70-е
Эпоха 70-хх породила громадное количество корпоративных стилей, ставших абсолютной классикой айдентики и целый пантеон культовых дизайнеров. Это и Саул Басс, больше известный, как создатель классических постеров и заставок к кинофильмам великих американских режисёров. Он разработал, ставшие классическими, логотипы для Bell Telephone, Girl Scouts, Minolta и United Airlines. Chermayeff & Geismar, американские дизайнеры с русскими корнями, разработали айдентику для Mobil, NBC, PBS, Chase, и многие другие.
Возможно, самая знаменитая фигура золотого века корпоративного дизайна – Пол Рэнд. Он создал логотипы для таких компаний, как IBM , UPS , Вестингауз и Йель.
Ласло Мохой-Надь, крупнейшая фигура модернизма первой половины XX века, создатель школы дизайна в Чикаго, высказался о Ренде: “Он идеалист и реалист, использующий язык поэта и делового человека одновременно. Он способен анализировать проблемы с точки зрения необходимости и функции, но, при этом, его фантазия безгранична».
Пол Ренд
Сам Ренд, в своей культовой книге 70-хх, «Дизайн: форма и хаос» писал: ” Главная обязанность логотипа – идентифицировать, а это предполагает простоту. Дизайн, который сложен, дизайн перегруженный деталями и невразумительный, таит в себе механизм собственного разрушения”.
Ренд, в частности, был известен и ещё и тем, что выдавал заказчику одно единственное решение, как врач, который представляет больному один диагноз, а не несколько на выбор. Рэнд также поставил рекорд цены за дизайн в 80-х. Стив Джобс заплатил ему 100 000 долларов, за разработку логотипа персонального компьютера NEXT.
Саул Басс, знаки 70-хх.
До сих пор, многие из классических логотипов 70-хх кажутся идеальными. 70-е, в значительной степени сформировали так называемое знаковое мышление: Не было никаких нюансов, никаких тонких линий, в айдентике это была “эпоха пятна”. Среда обитания знака была в основном офсетная черно-белая печать, такая как в телефонной книге, или в газетном объявлении.
Пару десятилетий спустя, с наступлением цифровой эпохи, когда компьютер позволил дизайнерам легко добавлять к логотипам тени, блики, градиенты и совершать другие вольности, произошёл переход от ориентированного на офсетную печать языка знака к экраноориентированному языку.
Таков, например, классический Рендовский логотип UPS, с появившемся после рестайлинга 3D-блеском. Уверенность того, что логотип по большей части живет в цифровом мире, подвигла Стива Джобса совершить в 2001 году редизайн своего “яблока” так же в направлении имитации объёмности.
Цифровая культура 2000-хх, как расширила возможности , так и усилила проблемы, в ситуации создания четкости и линейности корпоративной идентичности. Параллельно с трендом на “трюкачество и спец. эффекты” в дизайне знака, начал просматриваться противоположный подход. Рост изощрённости маркетинговых технологий, привел к пониманию того, что потребителя легче обучить распознаванию максимально простого 
знака, нежели сложного и многословного. 2000-е – это время глобальных рестайлингов, несколько транснациональных корпораций произвели серьёзные изменения в своей айдентике. Общий просматриваемый тренд этих редизайнов – последовательный минимализм – избавление от формальных излишеств. Цифровые технологии внесли ещё кое что новое в ситуацию с корпоративной идентичностью в 2000-х: это – реакция толпы. Дизайнерам 70-хх не могло прийти в голову, что Интернет способен превратить рестайлинг логотипа крупной корпорации во что-то феерическое, близкое к событию поп-культуры.
Наше время – это время гигантских цифровых коммуникационных компаний типа Facebook или Instagram , они задают прогрессу ускорение и формируют тренды, в том числе и в айдентике. Эти интерфейс-ориентированные компании, в значительной степени сосредоточены на пользовательских функциях мобильных приложений, которые определяют способ взаимодействия человека с компьютером в глобальной Сети. Знак такой компании – это иконка – максимально простой, запоминающийся, выдерживающий любое масштабирование графический элемент. Актуальный знак цифровой эпохи – не просто потенциально ценный элемент бренда, это – важнейший элемент пользовательского функционала. Актуальный знак XXI века – это иконка которую пользователь должен “кликнуть”.
В одном, наверное, из самых известных стихотворений для детей Маяковского, кроха сын задаёт отцу глобальный вопрос «что такое хорошо и что такое плохо». Всё стихотворение – это развёрнутая картина постреволюционного бытия, в которой все явления социальной жизни разложены на две кучки, одна – «хорошо», другая – «плохо». Мне, как педагогу, на этот же вопрос, но только применительно к графическому дизайну, приходится отвечать своим ученикам довольно часто.
Современное постмодернистское пространство визуальных коммуникаций, способно проглотить и переварить любой дизайн, от дремучей классики с ручным леттерингом, геральдикой и орнаментикой до гранжа, цифрового глича и квазиголографической «кислоты». Понятно, что от всего этого стилевого изобилия у начинающего дизайнера голова вздувается. Кем быть, у кого учиться, на кого ровняться, за что хвататься, какой рукой держаться за мышь?
Тем ценнее во всей этой суматошной ситуации мнения настоящих профессионалов, чей профессионализм подтверждён экспертным сообществом. Одним из таких «гуру» несомненно является Майкл Бирут. С 1990 года он является партнёром в нью-йоркском офисе Pentagram – ведущей мировой студии дизайна. Там он отвечает за руководство командой графических дизайнеров, которые создают айдентику. С 1998 по 2001 год Бирут работал в качестве национального президента Американского института графических искусств (AIGA). В 2016 году он сделал редизайн Mastercard, что наделало много шума, как в дизайнерской, так и в деловой среде. Перевод интервью с ним я публикую здесь:
«Мы живем в мире, где злобные посты и твиты – это не самое худшее, что может случиться с людьми после запуска новых логотипов. Худшее – это когда логотип никто не замечает».
Майкл Бирут
Майкл Бирут говорил с корреспондентом AIGA на следующий день после того, как его агентство обнародовало редизайн логотипа Mastercard. Реакции на это были предсказуемо неоднозначными. На одном конце спектра оказались скептики, осуждающие консервативный подход агентства и «слишком высокое соотношение цена-качество». С другой, те, кто смакует минимализм редизайна MasterCard и празднует элегантное возвращение к истокам».
Что касается Бирута, он «вполне осознает, что перед нами всего лишь два круга и два базовых цвета». Логотип Mastercard практически не изменился с момента его создания в 1968 году.
Переход от прямого написания к курсиву и небольшие вариации того, как эти всем известные круги перекрывают друг друга – это единственные нюансы за почти полвека службы. Тем не менее, Mastercard осознавали, что историческое начертание их лого, утвержденное ещё в 1996 году, начинает выглядеть немного устаревшим, и не отражает современный тренд – цифровизации бренда.
«За годы изменились и медиа и способы репрезентации компании», говорит Бирут. «Я думаю, что такие глобальные предприятия имеют право общаться с аудиторией на более простом уровне… Мы сделали им огромную услугу, сделав так, что когда знак появляется перед вами он не представляет собой сложное кипящее месиво».
Новый лого MasterCard – это слово шрифтом FF Mark и две пересекающихся окружности. Он должен быть отлично видим, как на гигантских рекламных щитах, так и на крошечных экранах часов Apple. «Задача была в том, чтобы взять эти элементы и сделать их пригодными для использования в тех условиях, в которых они появляются каждый раз», говорит Бирут.
MasterCard – бренд более чем с двумя миллиардами пользователей по всему миру, начиная от частных клиентов, заканчивая крупнейшими мировыми банками. Его клиентская база довольно разнообразна, и применение его логотипа по понятным причинам тоже весьма разнообразно. Mastercard обычно представлен не в качестве отдельной торговой марки, но в компании с огромным количеством партнёров и агентов. Таким образом, говорит Бирут, «продавить» такую простоту решения и было его ключевой задачей.
Бирут рассказывает: «Когда я стал старше, меня стала все меньше и меньше интересовать новизна или креативность, как критерий хорошего дизайна. Когда вы долгие годы занимаетесь такой работой и видите, какие логотипы действительно переживают свое время, вы отдаёте себе отчёт, что креативность не так уж и важна. Можно сказать, что назвать компьютерную компанию Яблоко (Apple) – это вызов, но когда логотип этой компании – изображение яблока, это не умно – это убийственно банально».
Книга Джозефа Альберса
В работе над редизайном MasterCard, задача Бирута и его команды сводилась к тому, чтобы придать новой айдентике нотку непосредственности. Для этого они обратились к теории дизайна, найдя подсказку для своего решения в классической книге Джозефа Альберса «Взаимодействие цвета».
«То, как выглядит цвет, зависит от того, какие другие цвета есть рядом», рассказывает Бирут. «И знаете, вы можете создать иллюзию объема, даже если форма на самом деле плоская. Цвет – это ключевой аспект этого знака для нас. Обратите внимание, как эти три фирменных цвета взаимодействуют друг с другом: оранжевый в середине выглядит светлее, когда он прикасается к красному и темнее, когда он прикасается к желтому».
«Команда дизайнеров была так взволнована! Нам казалось, что мы создали какое-то беспрецедентное чудо графического дизайна. Но если этот логотип не сможет возбудить вас, я вас пойму», закончил интервью Майкл Бирут.
От себя хочу добавить, что дизайнерское community, ну, или по крайней мере, его наиболее разумные члены, всё чаще в последние годы, делают ставку на минималистичный по форме и содержательно глубокий дизайн. Дело в том, что наше время — это время гигантских цифровых коммуникационных компаний типа Facebook или Instagram , они задают прогрессу ускорение и формируют тренды, в том числе и в айдентике.
Эти интерфейс-ориентированные компании, в значительной степени сосредоточены на пользовательских функциях мобильных приложений, которые определяют способ взаимодействия человека с компьютером в глобальной Сети. Знак такой компании — это иконка — максимально простой, запоминающийся, выдерживающий любое масштабирование графический элемент. Актуальный знак цифровой эпохи — не просто потенциально ценный элемент бренда, это — важнейший элемент пользовательского функционала. Актуальный знак XXI века — это иконка которую пользователь должен «кликнуть».
Если эта тема вам интересна, рекомендую мою недавнюю статью об истории эволюции айдентики ОТ ПРОСТОГО К СЛОЖНОМУ И В ОБРАТНОМ НАПРАВЛЕНИИ.
Своим творчеством Дэвид Карсон опроверг догму о том, что графический дизайн должен следовать за содержанием, заданным брифом, а не порождать собственные смыслы. Будучи социологом по образованию, он, наверное, мог бы много написать в своих книгах об этом. Но другой социолог, Маршалл Маклюенн, написал за него в свое время главное – средство сообщения и есть сообщение. А Карсон предпочитает не рассказывать, а показывать это в своих работах, а в книгах отделывается общими фразами. Тем не менее, книги Карсона переведены на многие языки и стали мировыми бестселлерами. Их издания и переиздания – абсолютные чемпионы мира по тиражам.
Его лекции и мастер-классы прошли в ста с лишним странах. В 2003 году Карсон побывал и в России – его визит был организован в рамках проекта «Design Innovation Award». Я был его куратором и предложил устроить лекцию Карсона в Центральном доме художника. Но спонсором премии была крупная табачная компания, а потому и речи не могло быть о публичном выступлении в учреждении культуры – запрещено. Буквально в самый последний момент удалось продавить это в качестве мероприятия вне официальной программы – как открытый мастер-класс для студентов ВАШГД.
Д. Карсон & С. Серов, 2003 г. Москва
Я дал на сайте объявление в несколько строчек, и на следующий день в кино-концертном зале ЦДХ яблоку негде было упасть. До сих пор я встречаю время от времени дизайнеров из дальних городов и весей, которые рассказывают, как они тогда бросили все дела, кинулись в самолет и рванули в Москву.
В нулевые годы мировая волна карсономании пошла на спад. Графический дизайн попытался вновь увлечься минимализмом и «типографикой порядка». Но дело в том, что колесо истории качнулось необратимо. И одну из главных ролей в этом процессе довелось сыграть Дэвиду Карсону.
Сегодня интерес к нему вновь возвращается. Об этом и вообще о творческом пути Карсона – в статье Оксаны Ващук, доцента кафедры дизайна Санкт-Петербургского государственного университета, специально для «INTERNI». (Сергей Серов)
Дизайнерская биография Карсона началась в 1989 году, когда он был приглашен арт-директором в журнал «Transworld Scateboarding», а потом в «Beach Culture», где он начал использовать сложнейшую фотографику и неординарные сочетания шрифтов, совмещать разные пространственные планы, формируя многомерное, словно открывающееся вовне пространство, будоражащее воображение зрителя. Превратив «Beach Culture» в один из самых авангардных журналов, Карсон, тем не менее, не смог обеспечить ему коммерческий успех. За два года вышло всего шесть номеров, после чего издатель был вынужден закрыть журнал. Однако работа в «Beach Culture» оказалась для Карсона не напрасной – она принесла ему более ста пятидесяти (!) профессиональных наград в области графического дизайна и была продолжена в журнале «Surfer» (1991-1992).
Но, самый оглушительный успех дизайнеру принесло сотрудничество с журналом «Ray Gun» (1992-1995), который был посвящен альтернативной музыкальной культуре и образу жизни в стиле гранж. Отражая турбулентное духовное состояние «поколения икс», Дэвид Карсон обратился к энтропии как главному творческому принципу, созвучному настроению эпохи.
Здесь Карсон вообще отказался от модульной сетки. При разном, порой совершенно контрастном текстовом содержании материалов номера, он стремился к столь же разнообразному оформлению буквально каждого разворота. Верстка напоминала живописные холсты, на которые, словно при создании палимпсеста, послойно наносились буквы, строки и изображения. В этом смысле дизайн Карсона оказался генетически связан с поэтикой дадаизма и сюрреализма. Композиционные решения, основанные на центробежной активности отдельных элементов, выразительная эквилибристика буквоформ создавали ощущение «пластического безвесия». Свободная верстка, богатая ассоциативность образов, действующая подобно звучанию музыкальных фраз, сделали «Ray Gun» культовым изданием 90-х.
В 2000 году, через пять лет после ухода из него Карсона, журнал прекратил свое существование. Что касается его арт-директора, то в 1995 году Карсон открыл собственную дизайн-студию «David Carson Design» c офисами в Нью-Йорке и Сан-Диего. Заслуженная слава привела к нему крупнейших корпоративных клиентов, среди которых Pepsi, Соса-Соlа, Ray Ban, Nike, Microsoft, Budweiser, Giorgio Armani, NBC, American Airlines, Levi Strauss Jeans, British Airways, Kodak, Packard Bell, Sony, Mercedes-Benz, Suzuki, Toyota, Warner Bros., CNN, MTV Global, Fox TV, Nissan, Quiksilver, Intel, MGM Studios, Nine Inch Nails, Apple Computers, Citibank, National Bank, Samsung, Аmerican Ехрress и Xerox.
Современная эпоха наделила дизайнера-графика функцией редактора массовой информации. Из инертного транслятора-оформителя заданного содержания он превратился в ключевую фигуру в системе информационного общества, стал в ней агентом массовой культуры. Произведения Карсона свидетельствуют о непрерывно возраставшем интересе к нелинейности и многоаспектности художественно-коммуникативных детерминант, к «плодотворному беспорядку», о котором писал Умберто Эко, утверждая, что художник сегодня призван полагаться на «Случай, Неопределенное, Вероятное, Двусмысленное, Поливалентное». Ведь именно продуктивный беспорядок обеспечивает жизнедеятельность современной культуры. Другой выдающийся интеллектуал, Жиль Делёза, призывал художника «создавать синтаксические или пластические средства для великой задачи – повсеместного восстановления первозданных топей, где зарождалась жизнь». И, похоже, Дэвид Карсон откликнулся на этот призыв.
The End of Print
В условиях клипового постмодернистского сознания Карсон свободно оперирует бесконечным набором прерывностей, различий, порогов, вырезов, разрывов и границ, наслаждаясь безграничной комбинаторикой и возможностями новейших компьютерных технологий. Его творчество становится предельно либеральным «коммуникативным предпринимательством», не регламентированным никакими конвенциями смысло- и формообразования.
Дизайн CD группы NIN, 1999
Преодоление всевозможных директив и барьеров, язык столкновений, претворение в графическом образе нестандартных аспектов визуальности, использование маргинальных резервов интуиции и абстрактного мышления зрителя – таковы особенности творческого почерка Дэвида Карсона.
Графический дизайн Карсона стал предельно толерантным по отношению к зрителю. Его ассоциативные образно-смысловые структуры с полным основанием могут быть интерпретированы каждым зрителем по-своему. Любое произведение Карсона – лишь «отправной пункт», с которого начинается зрительское «путешествие», но у каждого – по своему маршруту.
В 1995 году вышла книга Карсона «The End of Print», принесшая ее автору поистине всемирную славу. Она появилась на волне романтической постмодернистской убежденности в необходимости безусловной свободы творчества и инноваций, способных вознести на пьедестал демократические ценности и претворить в жизнь «американскую мечту». Экзистенциальная надежда на фундаментальные перемены, возможные в информационном обществе, и своего рода технократический оптимизм сделали Карсона истинным героем медиакультуры 90-х, а его книгу – манифестом постгутенберговской парадигмы.
В публикациях о Дэвиде Карсоне стало уже общим местом обсуждать провозглашенный им конец эры печатной культуры. Однако стоит ли понимать название его книги настолько буквально? Как полагает Л. Блэкуэлл, соавтор книги, в названии «The End of Print» можно усмотреть не столько авторский жест и констатацию того, что эпоха бумажной книги неотвратимо движется к своему завершению, сколько намерение Карсона продемонстрировать некие пределы художественного эксперимента, подводящего зрителя к самой грани, к границе реализуемого с помощью современных технологий. Экстремально провокативная, сравнимая по своему эффекту с пиротехническим шоу, типографика Карсона как бы испытывала на прочность представления о пределах возможного в графическом дизайне.
Что же касается расхожих представлений о том, что шрифт как печатная художественная форма полностью исчерпала себя, опровергаются в «The End of Print» едва ли ни на каждой ее странице в высказываниях известных представителей «новой волны» и работах самого Карсона. Так, в словах дизайнера Р. Мендеза слышится тоска по теплоте, подлинности, и вещественности бумажных книг: «Когда я держу в руках книгу, я ощущаю ее вес, размер, фактуру. Бумага превращается в кожный покров, типографская краска – в носитель для материализации знания. Я также осязаю материальную хрупкость книги. Печатное издание несет в себе и временное измерение: подобно человеческому телу оно закрепляет за собой жизненный цикл».
Не менее убедительны слова известного канадского дизайнера и писателя, автора культового романа «Generation X» Дугласа Коупленда: «В тот самый момент, когда нечто кажется нам всецело преодоленным и окончательно ушедшим в небытие, оно, подобно противникам Супермена, лишь аккумулирует силы для того, чтобы возродиться к жизни еще более могущественным, чем прежде. И тот факт, что книга Дэвида переиздана, означает, что искусство типографики готово к новому ренессансу. На этот раз все ждут только этого. Давай, Дэвид, скорее, запускай детонатор!». Так Коупленд приветствовал выход второго издания книги Карсона в 2000 году.
Выдержавшая переиздание и переведенная на пять языков, самая популярная в мире книга о графическом дизайне «The End of Print» будет существенно расширена и дополнена новыми материалами в третьем издании, которое увидит свет в лондонском издательстве «Laurence King Publishers» в мае этого года. Этот факт неоспоримо свидетельствует в пользу сохраняющейся актуальности бумажной печатной культуры, пусть и перешедшей в новое качество почти эксклюзивного медиума, вместилища особого духовного измерения.
Мои лекции по дизайну на Youtube>>> Перейти в YouTube
О
В марте этого года случился очень значимый для всякого графического дизайнера юбилей. Не просто значимый, а о-го-го, какой значимый – 100 лет со дня рождения великого дизайнера-типографа Герберта Фредерика Любалина.
Моё знакомство с творчеством Любалина произошло уже после смерти мастера. в момент, когда мне в руки в 1982 году попал изрядно истрепанный номер журнала “Америка”, выпущенный к выставке США в СССР, дизайнером которого был сам Любалин. Наверное, это была для меня “первая затяжка” дизайном, когда я испытал по-настоящему глубокое наслаждение от контакта с качественной графикой.
“Америка” 1982, та самая
Собственно, Любалинская графика на долгие годы стала для меня отправной точкой отсчета профессионализма в графическом дизайне. Потом появились другие кумиры и авторитеты – поляки, голландцы, швейцарцы, но Любалин остался навсегда, как Тургеневская первая любовь.
Алексей Ромашин
Любалин родился в 1918 году, учился, жил и работал в Нью-Йорке, и вряд ли был еще такой графический дизайнер в США в 60-х, 70-х годах, который был бы так высоко оценен публикой и критикой. Его судьба плотно переплетена с этим городом. Но только частью своей сущности он принадлежал Нью-Йорку. Имея по отцу русские корни, он считал себя наполовину русским. Русским считаем его и мы…
Любалин с самого начала ориентировался на борьбу с предрассудками в издательском
деле. Реализация инновационных концепций стала его коньком. Начал инновации он с себя, сократив неуклюжее и пафосное имя Герберт Фредерик до предельно знакового – Герб. В начале 40-х Герб Любалин становится арт-директором, сначала в Reiss Advertising, а затем в Sudler & Hennesey Inc, с 1945-го одновременно занимая пост вице-президента компании.
Рекламное объявление, 70-е
В 1950-е послевоенные годы, в период расцвета графического дизайна в Америке, Любалин включается в “гонку визуальной образности”, в ту эпоху каждый журнальный дизайнер старался реализовать свою яркую индивидуальность. Но не многие в то время были способны сделать это лучше чем Любалин. Мастер леттеринга (искусства работы со шрифтом) , создавая логотипы, он создавал шедевры, которыми восхищались не только эксперты, но и широкая публика.
Новая журнальная эстетика требовала новых шрифтов, и Любалин засел за их проектирование. Самым известный в последствии, стал шрифт ITC Avant Garde Gothic, который, по утверждению журнала ПараТайп, не только повлиял на развитие графического дизайна и типографики второй половины XX века в Америке и Европе, но и послужил мощным толчком для развития советского шрифтового проектирования в 80-хх годах. Об истории появления этого шрифта я расскажу чуть ниже.
“Сохраняя приверженность фундаментальным дизайнерским ценностям, открытым русским и европейским авангардом, Любалин сумел адаптировать их к американскому контексту, придавая своим произведениям «стопроцентно американский» облик, отвечающий запросам на особого рода декоративность и насыщенность эмоциями и жизненной энергией”. ( Серов С.И.)
История жизни и творчества Герба Любалина будет не полной, если не рассказать о его многолетнем деловом партнёре, издателе Ральфе Гинзбурге. В 1962 году Гинзбург основал журнал «Эрос», в котором Любалин занял должность арт-директора. Удалось выпустить 4 номера журнала, после чего журнал закрылся, а Гинзбург был осужден на 5 лет тюрьмы по статье “за распространение порнографии”. Справедливости ради следует упомянуть, что Гинзбург был досрочно освобожден после восьми месяцев заключения.
В 1964 году, Гинзбург, отряхнув с себя лагерную пыль, основал журнал Fact, в котором
Любалин снова занял должность арт-директора. Журнал был посвящен политической сатире и просуществовал целых 3 года. Был закрыт по судебному иску в результата скандала с оскорблённым журнальной статьей сенатором.
В 1968 году непотопляемый Гинзбург запустил новый журнальный проект, под названием Avant Garde, в котором Любалин снова занял должность арт-директора. Первая проблема, с которой ему пришлось столкнуться была следующей — логотип Avant Garde в наборе выглядел очень “рыхлым” и не соответствовал новаторскому духу издания. Эта ситуация и привела к появлению знаменитого логотипа. Шрифт, разработанный Любалиным для лого журнала и лег в основу дизайна будущей гарнитуры с одноимённым названием Avant Garde Gothic, о чём я писал выше.
Журнал стал квинтэссенцией изысканной эротики и политической сатиры. Так, для продвижения нового издания решено было использовать в оформлении эротическую графику Пикассо. Темы сексуальной революции, пацифистские мотивы, как реакция на вьетнамскую войну, изобиловали на страницах издания. Не поддающиеся коммерческому давлению заказчиков обложки и развороты Avant Garde, стали площадкой для экспериментов и как следствие – породили новый тренд в типографике, который получил название – нью-йоркский типографический экспрессионизм. В своих работах Любалин шокировал публику экспрессивной и инновационной типографикой. Каллиграфия, заголовки, логотипы, виртуозные манипуляции с текстом – все это Любалин. Журнал сразу стал культовым, но через три года был закрыт и опять по цензурным мотивам.
Устав от борьбы с ханжеством американской Фемиды, Любалин решил изменить вектор своих усилий, и в 1970 году создал фирму ITC, которая занялась лицензированием и распространением новых шрифтов по всему миру. Ральфа Гинзбурга на всякий случай он решили в партнёры не приглашать. После организации ITC, Герб прожил ещё 10 плодотворных творческих лет.
Последние годы жизни он был главным редактором профессионального
журнала-газеты по шрифту «U&lc» (сокращённо от «upper and lower сase», буквально: «прописные и строчные буквы»), который стал настоящим учебником типографики для множества дизайнеров во всем мире.
Скончался в в 1981 году в Нью-Йорке.
Современник Любалина, великий дизайнер Лу Дорфсман называл его человеком, который “глубоко повлиял и изменил наше видение и восприятие форм письма, слов, да и самого языка”. Он патетично поставил точку в оценках мастера: “Герб Любалин – это американская школа графического экспрессионизма!”
Хочу добавить от себя, что Любалин – это одна из вершин журнальной типографики, сколь блистающей, столь и не достижимой. Значение его творческого наследия выходит далеко за рамки национальной американской школы графического дизайна.
Читайте о дизайнерах Америки с русскими корнями Иван Чермаев
