У меня масенький юбилей – год сотрудничества с платформой Dsgners 🥂. До этого я лил контент и общался с единомышленниками на Medium. Medium был всем хорош, но вот беда – оказался американским, фу-фу-фу, ну и прихлопнули усердные строители российского фаервола (для пользователей из РФ). А Dsgners – до корней волос наш, “с запахом традиционных ценностей”)) Нет, шучу, никаких там запахов, только дизайн, дизайн и дизайн. Качественное, профессиональное комьюнити👍 Да, к слову – ссыль на мой блог в Dsgners – https://dsgners.ru/user/ARomashin Залетайте, подписывайтесь, там много годного контента
Привет моим подписчикам и фоловерам! Сегодня у меня небольшой юбилейчик. Я выложил на Medium сотую публикацию по теме графического дизайна и брендинга. Я решил для себя так — после сотой, наконец то сяду редактировать и верстать книгу. В книгу войдут, как статьи выложенные там за 4 года активного писательства, синхроны лекций и интервью и конечно много картинок. Так что заливаю сотую и ухожу в творческий отпуск). Кому интересно покопаться в моих архивах – велкам Medium (публикации): https://aromashin.medium.com/
В августе 1969 года, 50 лет назад, полицейский придержал поток машин на десять минут, пока фотограф Ян Макмиллиан делал дубли фотографии, скетчи для которых накануне нарисовал Маккартни. Впоследствии эта фотосессия впечатала фотографа Ян Макмиллиана в мировую историю фотографии золотыми буквами .
В этот момент мне было 5 лет.
Макмиллиану было дано лишь десять минут в районе 11 утра, чтобы сделать фотосессию с Джоном Ленноном, Полем Маккартни, Джорджем Харрисоном и Ринго Старром, переходящими улицу Abbey Road. Эта фотография превратилась в одну из самых известных виниловых обложек в истории звукозаписи и стала по-сути визуальным символом Beatles.
Макмиллиан сделал шесть кадров The Beatles, на пять из них он по-прежнему сохраняет за собой права. На тот хрестоматийный кадр, который встал на обложку пластинки, права принадлежат EMI, ну и, разумеется, «всему прогрессивному человечеству».
А это – ссылка на веб сайт на котором этот переход снимается в реальном времени, очень впечатляет!
А это чел, который случайно попал в кадр. Жизнь удалась, однако!
В одном, наверное, из самых известных стихотворений для детей Маяковского, кроха сын задаёт отцу глобальный вопрос «что такое хорошо и что такое плохо». Всё стихотворение – это развёрнутая картина постреволюционного бытия, в которой все явления социальной жизни разложены на две кучки, одна – «хорошо», другая – «плохо». Мне, как педагогу, на этот же вопрос, но только применительно к графическому дизайну, приходится отвечать своим ученикам довольно часто.
Современное постмодернистское пространство визуальных коммуникаций, способно проглотить и переварить любой дизайн, от дремучей классики с ручным леттерингом, геральдикой и орнаментикой до гранжа, цифрового глича и квазиголографической «кислоты». Понятно, что от всего этого стилевого изобилия у начинающего дизайнера голова вздувается. Кем быть, у кого учиться, на кого ровняться, за что хвататься, какой рукой держаться за мышь?
Тем ценнее во всей этой суматошной ситуации мнения настоящих профессионалов, чей профессионализм подтверждён экспертным сообществом. Одним из таких «гуру» несомненно является Майкл Бирут. С 1990 года он является партнёром в нью-йоркском офисе Pentagram – ведущей мировой студии дизайна. Там он отвечает за руководство командой графических дизайнеров, которые создают айдентику. С 1998 по 2001 год Бирут работал в качестве национального президента Американского института графических искусств (AIGA). В 2016 году он сделал редизайн Mastercard, что наделало много шума, как в дизайнерской, так и в деловой среде. Перевод интервью с ним я публикую здесь:
«Мы живем в мире, где злобные посты и твиты – это не самое худшее, что может случиться с людьми после запуска новых логотипов. Худшее – это когда логотип никто не замечает».
Майкл Бирут
Майкл Бирут говорил с корреспондентом AIGA на следующий день после того, как его агентство обнародовало редизайн логотипа Mastercard. Реакции на это были предсказуемо неоднозначными. На одном конце спектра оказались скептики, осуждающие консервативный подход агентства и «слишком высокое соотношение цена-качество». С другой, те, кто смакует минимализм редизайна MasterCard и празднует элегантное возвращение к истокам».
Что касается Бирута, он «вполне осознает, что перед нами всего лишь два круга и два базовых цвета». Логотип Mastercard практически не изменился с момента его создания в 1968 году.
Переход от прямого написания к курсиву и небольшие вариации того, как эти всем известные круги перекрывают друг друга – это единственные нюансы за почти полвека службы. Тем не менее, Mastercard осознавали, что историческое начертание их лого, утвержденное ещё в 1996 году, начинает выглядеть немного устаревшим, и не отражает современный тренд – цифровизации бренда.
«За годы изменились и медиа и способы репрезентации компании», говорит Бирут. «Я думаю, что такие глобальные предприятия имеют право общаться с аудиторией на более простом уровне… Мы сделали им огромную услугу, сделав так, что когда знак появляется перед вами он не представляет собой сложное кипящее месиво».
Новый лого MasterCard – это слово шрифтом FF Mark и две пересекающихся окружности. Он должен быть отлично видим, как на гигантских рекламных щитах, так и на крошечных экранах часов Apple. «Задача была в том, чтобы взять эти элементы и сделать их пригодными для использования в тех условиях, в которых они появляются каждый раз», говорит Бирут.
MasterCard – бренд более чем с двумя миллиардами пользователей по всему миру, начиная от частных клиентов, заканчивая крупнейшими мировыми банками. Его клиентская база довольно разнообразна, и применение его логотипа по понятным причинам тоже весьма разнообразно. Mastercard обычно представлен не в качестве отдельной торговой марки, но в компании с огромным количеством партнёров и агентов. Таким образом, говорит Бирут, «продавить» такую простоту решения и было его ключевой задачей.
Бирут рассказывает: «Когда я стал старше, меня стала все меньше и меньше интересовать новизна или креативность, как критерий хорошего дизайна. Когда вы долгие годы занимаетесь такой работой и видите, какие логотипы действительно переживают свое время, вы отдаёте себе отчёт, что креативность не так уж и важна. Можно сказать, что назвать компьютерную компанию Яблоко (Apple) – это вызов, но когда логотип этой компании – изображение яблока, это не умно – это убийственно банально».
Книга Джозефа Альберса
В работе над редизайном MasterCard, задача Бирута и его команды сводилась к тому, чтобы придать новой айдентике нотку непосредственности. Для этого они обратились к теории дизайна, найдя подсказку для своего решения в классической книге Джозефа Альберса «Взаимодействие цвета».
«То, как выглядит цвет, зависит от того, какие другие цвета есть рядом», рассказывает Бирут. «И знаете, вы можете создать иллюзию объема, даже если форма на самом деле плоская. Цвет – это ключевой аспект этого знака для нас. Обратите внимание, как эти три фирменных цвета взаимодействуют друг с другом: оранжевый в середине выглядит светлее, когда он прикасается к красному и темнее, когда он прикасается к желтому».
«Команда дизайнеров была так взволнована! Нам казалось, что мы создали какое-то беспрецедентное чудо графического дизайна. Но если этот логотип не сможет возбудить вас, я вас пойму», закончил интервью Майкл Бирут.
От себя хочу добавить, что дизайнерское community, ну, или по крайней мере, его наиболее разумные члены, всё чаще в последние годы, делают ставку на минималистичный по форме и содержательно глубокий дизайн. Дело в том, что наше время — это время гигантских цифровых коммуникационных компаний типа Facebook или Instagram , они задают прогрессу ускорение и формируют тренды, в том числе и в айдентике.
Эти интерфейс-ориентированные компании, в значительной степени сосредоточены на пользовательских функциях мобильных приложений, которые определяют способ взаимодействия человека с компьютером в глобальной Сети. Знак такой компании — это иконка — максимально простой, запоминающийся, выдерживающий любое масштабирование графический элемент. Актуальный знак цифровой эпохи — не просто потенциально ценный элемент бренда, это — важнейший элемент пользовательского функционала. Актуальный знак XXI века — это иконка которую пользователь должен «кликнуть».
Этот значок – моя единственная государственная награда. Во времена СССР член творческого союза приравнивался к кандидату наук, или даже к заслуженному артисту. Членство в Союзе гарантировало +2 метра к жилой площади, на которую ты мог претендовать по очереди. Я уже не говорю про повышенное внимание девушек к членам союзов))
Мне удалось вступить в Союз дизайнеров СССР за полгода до распада СССР и на второй год после окончания института. Эта была большая редкость, Союз берег свой статус-кво и старался не принимал совсем уж молодых и без заслуг перед графическим дизайном. А тут, толи рекомендация от профессора О. П. Фролова – человека из Энциклопедии, толи наплевательство председателя правления Союза, великого Азрикана, который сидел в тот момент на чемоданах и готовился к отъезду на пмж в США, толи я на самом деле был не так плох… одним словом, посмотрели мои логотипы, поржали и выдали корочки и значок. Так я стал самым молодым членом Союза дизайнеров СССР, а потом СССР не стало. Вот такая история))
Мир знаков – это мир параллельный реальному. Зачем людям понадобилось создавать параллельную реальность? В чём необходимость заменять слова, идеи и предметы их символьными суррогатами? Секрет кроется в том, что символ, или знак, в первую очередь делает сообщение, зашифрованное в нём универсальным, легко прочитываемым вне зависимости от языка, культурной подготовленности и пола реципиента – получателя сообщения. Прелесть умных знаков в том, что они способны «работать» даже при тех обстоятельствах, когда мало кому понятно их происхождение и их смысловое устройство. Это свойство знаков я называю «универсальностью». Подробнее, о том, что такое «умный знак» и как сделать его умным, читайте в моей прошлогодней статье.
Вторым, не менее важным обстоятельством того, что знаки и символы занимают в нашей жизни столь важное место, является та особенность мозга, что картинку мы осваиваем значительно быстрее, чем текст. При контакте со знаком, до нас как бы «быстрее доходит». Это свойство знаков я называю «оперативностью». Профессионально занимаясь айдентикой последние лет 20, я люблю время от времени покопаться в семантике того или иного исторического знака или логотипа, и сейчас хочу поделиться результатами одной из своих раскопок.
Все знают «пацифик» — символ мира в виде круга и стилизованной куриной лапки внутри. Этот значок растиражирован максимально широко и до сих пор весьма популярен в молодёжной неформальной среде. Он понятен практически всем. Типа – «я весь такой против войны». Но что именно изображено — мало кто знает. Вот вы знаете? Расхожие версии, что это стилизованное изображение перечеркнутой ракеты, или сломанного креста – неверные…
Пацифик на самом деле – это закодированные буквы N и D — Nuclear disarmament (ядерное разоружение), основа кода — семафорная азбука, используемая во флоте. Знак был создан в 1966 году британским дизайнером и художником Геральдом Холтомом (1914 – 1985 г.) для кампании за ядерное разоружение (CND). Холтом делится в своих воспоминаниях, что эскизы были представлены на первом заседании Лондонского CND. Первый значок на бумаге, по словам дизайнера, представлял из себя белый круг внутри черного квадрата, затем были испробованы различные версии христианского креста в круге. Однако крест, у молодых английских пацифистов вызывал много отрицательных ассоциаций. Во-первых с крестоносцами и крестовыми походами, во вторых – с боевыми крестами и медалями второй мировой. В конце концов, родился эскиз в форме сигнала семафора и букв N и D. Кроме этого, единомышленники Холтома разглядели в знаке жест отчаяния – человечка с опущенными руками на фоне земного шара, что тоже было, как говорится, «в кассу».
Вот неожиданно обнаружился на Youtube фильм, сделанный студентом ВГИКа более 10 лет назад. Фильм о Серове – замечательном педагоге. Сразу оговорюсь, что Серовские заслуги перед дизайном не описываются одной только педагогикой.
Помимо того, что он является создателем культового учебного заведения – Высшей Академической школы графического дизайна (ВАШГД), он – издатель, один из первых в новой России издавший журнал о дизайне, он отец-учредитель и президент единственного полноценного с точки зрения международности фестиваля – международной Московской биеннале плаката “Золотая пчела”, он организатор массы профессиональных и образовательных ивентов. Он открыл для России и Загмайстера, и Девида Карсона, Ле Кернека и Фукуду, а для Запада – Петю Банкова, Андрея Логвина, Чайку и многих других. Одним словом: “человек и пароход”, по меткому выражению Маяковского.
А для меня Серов – друг и учитель. Я учился в Харькове, Серов – жил и работал в Москве, но жизнь нас постоянно и удивительным образом сталкивала. Началось всё с того, что он, первый раз приехав в Харьков по приглашению декана Худпрома, неожиданно для самого себя и меня выступил рецензентом на защите моего дипломного проекта, было это в 1990 году. Просто так совпало… Это была наша первая встреча. Вторая и столь же неожиданная произошла несколько лет спустя, на учредительной конференции Союза Дизайнеров России, где я был делегатом от Нижнего, Серов – от Москвы.
Будучи уже доцентом Нижегородской строительной Академии, я ездил в Москву на Серовские лекции в его ВАШГД. Признаюсь, что нынешняя программа моей онлайн школы имеет целый ряд заимствований и компиляций из серовской “проектной концептуалистики”, исходя из этого, я считаю его не только другом, но и учителем. Хочу пожелать Сергею Ивановичу – миллион благодарных учеников, а русскому дизайну – побольше Серовых.
Если внимательно просмотреть выпускные данные когда-либо выходивших на нижегородской земле глянцевых журналов, то без труда обнаружишь там имя нашего героя. О нем написано в Википедии, без него не обходится ни один нижегородский кассовый проект, он – один из самых продвинутых дизайнеров Нижнего, представленный в числе 300 ведущих дизайнеров Европы. Итак, Алексей Ромашин.
– Алексей, расскажи, пожалуйста, где надо учиться человеку с задатками дизайнера или арт-директора, чтобы попасть в Википедию?
– По моему мнению, профессии арт-директора научиться невозможно. Ну, в том смысле, что нет учебных заведений, которые бы номинально готовили арт-директоров. Это точно так же, как нет, например, заведений, которые готовят хоккейных тренеров высокого класса, допустим, для сборной страны. Что такое хоккейный тренер высшей лиги? Это человек, который полжизни шайбу гонял, а потом постепенно ушел в тренерскую работу. И арт-директорство – это то, что проистекает из твоего опыта, это профессия, которая требует прохождения всех ступеней в редакционном продакшене. И, собственно говоря, лично я прошел весь этот путь. Я, конечно, не могу сказать, что когда-либо работал низовым верстальщиком – нет, я никогда им не был.
Когда я вернулся в Нижний Новгород в начале 90-х из Харькова, я уже был дипломированным специалистом. Тогда я был первым и вообще единственным в городе специалистом, у которого был диплом графического дизайнера. Жизнь в те времена заставляла заниматься практически всем, погружаться абсолютно во все проблемы издательства. Поначалу я вынужден был погрузиться в проблемы журнальной верстки, потом – в проблему предпечатной подготовки. Предпечатная, или препресс-подготовка – это то, что страхует издателя от, допустим, человека с зеленым лицом на обложке журнала в финале. Мы начали заниматься журналами еще тогда, когда в Нижнем Новгороде вообще не печатался полноцвет. Это было дико давно – 1995 год. Но мы уже тогда печатали первые глянцевые журналы, отсылали макеты в Финляндию. В те времена даже не было каких-то вменяемых информационных носителей – чтобы просто записать сверстанный журнал, его сохраняли на каких-то совершенно жутких магнитных бабинах. Они весили по полтора кило. И все это черт знает каким образом тащили в руках через границу. С чемоданом, полным бабин, нужно было доехать до Хельсинки и передать там уполномоченному человеку, чтобы потом обратно все это втаскивать через российскую границу из Финляндии. В общем, было все люто .
И понятно, что вся эта профессия рождалась как материя из хаоса. Мы стартовали в этот бизнес из состояния полной некомпетентности. И постепенно-постепенно-постепенно двигались вперед, расплачиваясь, по пути, за свою некомпетентность собственным временем, а порой и деньгами. Ты не представляешь, какое дикое количество денег было просто сожжено на этом порыве – это были реальные деньги, это были деньги участников проектов, энтузиастов, это были тысячи долларов!
Интервью Алексея Ромашина художественно-исследовательскому журналу Института филологии и межкультурной коммуникации им. Льва Толстого КФУ “На красной линии” (2016)
Почему у нас в России многие до сих пор не разделяют понятия дизайнер и художник?
А.Р. Скажу более, что в нашей ужасно не дизайнерской стране дизайнера порой не отличают не только от художника, но и от просто пользователя PC, который умеет совершать манипуляции в графической программе. Дело в том, что людей получивших «серьёзное» дизайнерское образование катастрофически мало. Тех немногих, которым удалось поучиться в Строгановке, в Британке и подобных учебных заведениях – капля в море. Они не способны удовлетворить реальную рыночную потребность в графических дизайнерах. Поэтому рынок рекрутирует специалистов из смежных областей. Меня долгие годы спрашивали: «а вы что заканчивали, не наш архитектурный?» и когда узнавали, что я учился в академии дизайна, да ещё и за пределами РФ, смотрели на меня как на космонавта, или полярника. В широких слоях населения весьма запутанное представление о том, что такое дизайн, ведь сейчас и маникюр – это дизайн, и стрижка собак, и даже зубное протезирование – дизайн. Хотя, между нами, ни первое, ни второе, ни третье дизайном не является, по одной простой причине, что в задачи дизайна не входит украшение и улучшение чего бы то ни было, дизайн – это способ коммуникации в постиндустриальном обществе. Дизайн – это содержание, а не красота.
Дизайнер должен нести аудитории то, что она от него ждёт. Что же делать, если аудитория ждёт безвкусицы?
А.Р. Отвечу словами Серова Сергея Ивановича.: «В России дизайнер больше чем дизайнер. Это на Западе он может, не задумываясь, уверенно опираться на культурную и историческую традицию. А у нас дизайнер должен не только решать конкретную задачу, но и растапливать вокруг каждого своего проекта толщу вечной культурной мерзлоты, не приспособленной и равнодушной к красоте и удобству повседневной человеческой жизни. Дизайнер в России должен быть героем».
В одном из своих интервью Вы сказали о том, что леопардовые лосины и профессия дизайнера несовместимы. А есть ли в вашей преподавательской практике какие-то обратные критерии, по которым вы определяете талант с первого взгляда?
А.Р. Оговорюсь, ничего не имею против леопардовых лосин. Милая Ольга , которая брала у меня это интервью, настояла на том, чтобы я дал оценку творческого потенциала молодого дизайнера, взглянув на него через «фильтр» из леопардовых лосин. Лично для меня, в оценке потенциала, более важным являются непосредственные рефлексии студента, которые я наблюдаю. Как он реагирует на те, или иные мои слова и действия, порой провокационные? Очень важным является его культурный уровень, точнее сказать – уровень культурной толерантности, как готовности принимать не знакомые ему и порой не понятные культурные продукты, проще – его уровень любопытства. А, между нами, если на леопардовые лосины одеть Doсkers с железными стаканами, а сверху винтажный Бомбер с прикольным принтом на спине – очень даже актуально будет смотреться, вполне по-берлински.
Назовите основные ошибки, которые следует избегать начинающим дизайнерам.
А.Р. Я бы выстроил ошибки в следующей иерархии по уровню фатальности. Первая: готовность получать гонорар по результатам своего труда, т.е. если понравилось – заплатите деньги, если нет – «на нет и суда нет». Это приводит в подавляющем большинстве случаев к ситуации, когда деньги заказчиком не платятся и проект заканчивается разводом, иногда конфликтным. Важно понимать, что работа над проектом – это совместные усилия дизайнера и заказчика, где дизайнер участвует своим временем, а заказчик – своими деньгами. Привить заказчику уважение к плодам своего труда возможно, только если заказчик авансирует вашу работу до её начала. То, во что он уже вложил деньги, значительно ценнее для него того, за что он не платил ни копейки.
Вторая ошибка – это готовность дизайнера делать бесконечное количество вариантов. Помните, проектные алгоритмы отрабатывались в цивилизованном мире десятилетиями и мировой опыт нас учит тому, что ситуация выбора серьёзно усложняется, если вариантов более 3-х. В самом начале работы над проектом вы обязательно должны это озвучить. Заказчик должен быть готов к тому, что ему придется выбрать 1 вариант из 3-х, а потом уже его «полировать», а вы должны быть готовы выдать 3 принципиально различных решения.
Третья ошибка – это легкость, с которой молодой и неопытный дизайнер присваивает плоды чужого труда, выдавая их за свои. Помните, попадётесь один раз на плагиате, пятно на вашей профессиональной репутации будет оставаться долгие годы. Тоже относится и к готовности дизайнера «плясать под дудку» заказчика, внося абсурдные изменения в проект. Это также напрямую коррелируется с вашей репутацией.
Какую литературу Вы могли бы посоветовать для развития креативного мышления и повышения профессиональных навыков
А.Р.Среди бесконечного количества ерунды, которая издаётся по теме графического дизайна, можно тем не менее выделить и порекомендовать две книжки, это: Еллен Луптон «Графический дизайн от идеи до воплощения» («Питер», 2013 г.) и «Самый полный справочник. Графический дизайн» Райн Хембри («Астрель», 2006 г.). Вполне внятные книги. Так же, настоятельно рекомендую подписаться на мой блог: blog.romashin-design.com. Там я периодически публикую актуальные материалы по теории и практике графического дизайна свои и своих партнёров.
В конце хочу сказать, что графический дизайн – это та профессия, в которой железно работает закон перехода количества в качество. Чем дольше вы в профессии – тем вы круче. Чем вы круче – тем дороже стоите как специалист. Главное не ходить ошибочными путями и по кругу. Настройтесь на то, что вам придется постоянно и много учиться, я продолжаю учиться и в свои 50. И хочу вас заверить, что это одно из приятнейших занятий в жизни.
НИКЛАУС ТРОКСЛЕР – ОДНО ИЗ САМЫХ ЗВОНКИХ ИМЕН В МИРОВОМ ГРАФИЧЕСКОМ ДИЗАЙНЕ. БОЛЕЕ СОРОКА ЛЕТ ОН ДЕЛАЕТ ПЛАКАТЫ ДЛЯ ДЖАЗОВЫХ КОНЦЕРТОВ, ДЕМОНСТРИРУЯ НЕИСЧЕРПАЕМЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ВИЗУАЛЬНОЙ ВЫРАЗИТЕЛЬНОСТИ
Первые плакаты появились на свет в 1966 году, когда, будучи еще студентом Высшей художественной школы в Люцерне, Никлаус Трокслер начал организовывать джазовые концерты и делать к ним афиши. В 1975 году он учредил в своем родном Виллизау, крошечном городке в самом центре Швейцарии, ежегодный джазовый фестиваль «Jazz in Willisau», ставший заметным международным событием. Разумеется, все плакаты к фестивалю и отдельным номерам его программы делаются самим Трокслером. В результате девять монографий о его творчестве не смогли вместить всех его работ. А в коллекции его профессиональных наград оказались Гран-при и золотые медали всех главных международных дизайнерских турниров. Трижды Трокслер становился лауреатом Московской международной биеннале графического дизайна «Золотая пчела». Дважды был членом жюри нашей биеннале.
Конечно, как всякий дизайнер-график, он делает фирменные стили, разрабатывает упаковку, оформляет книги… Тематика его работ не ограничивается джазом, дизайнера интересуют и другие предметы. Но джаз – на первом месте. Более сорока лет, без перерыва, нон-стоп, Трокслер создает один за другим все новые и новые джазовые плакаты. Уникальная творческая биография. Потрясающая цельность натуры.
Но самое удивительное состоит в том, что, сохраняя преданность идее и верность самому себе, Трокслер постоянно меняется, выражая в своих плакатах меняющееся время так, как мало кому это удается. По его бесконечной, растянувшейся на годы и десятилетия серии можно изучать историю современного графического дизайна.
Да, все его джазовые плакаты можно считать единой серией. Я именно так и сделал, когда мне довелось вместе с Загмайстером, Кейто, Фукудой и другими кураторами принять участие в создании альбома «Area.10 Curators, 100 Designers, 10 Design Classics» лондонского издательства «Phaidon». Тогда каждый из кураторов должен был номинировать десять молодых дизайнеров, и, кроме того, назвать одно произведение графического дизайна, которое является для него абсолютной точкой отсчета. Сигео Фукуда выдвинул работу Раймонда Савиньяка, Кен Кейто – Херба Любалина…Я же назвал классикой джазовые плакаты Никлауса Трокслера – как одно серийное произведение, и издательство согласилось с этим.
Каждая новая работа Трокслера свежа и актуальна. Но творческий почерк, рука мастера узнаются с полувзгляда. Он работает с фундаментальной основой визуального языка ХХ века. Он влюблен в простую графику, в эти точки, штрихи, тонкие линии, каллиграфические кляксы, чистые цвета. Всю свою жизнь только это: точка, точка, два крючочка. Четыре с половиной десятилетия визуального исследования возможностей элементарной геометрии, типографики, колористики.
Его изобразительность абсолютно минималистична, она часто балансирует на таинственном краешке узнавания-неузнавания, на тонкой грани, отделяющей фигуративность от абстракции. Он практически не использует фотографии. Композиции его плакатов не стремятся уйти от плоскости.
В 2011 году в рамках фестиваля «ЕниJazz» я организовывал выставку «Джазовые плакаты Никлауса Трокслера» в Красноярске. В Большом концертном зале краевой филармонии плакаты положили прямо на пол, прикрыв их тонкими листами прозрачного пластика. Владимир Фаворский ввел в теорию композиции понятие «двигательной поверхности», отличая ее от «зрительной поверхности» изобразительного искусства, стремящегося к созданию иллюзорной перспективы. Танцы, дискотеки, происходившие в зале во время джазового фестиваля, как нельзя лучше подчеркивали тот факт, что плоскость плакатного листа является не изобразительной, а выразительной, двигательной по своей природе. Застывшей музыкой. Впрочем, почему застывшей? Живой!
При этом во всех его плакатах – точные, функциональные решения. Образность, всегда попадающая в цель. Но можно ли говорить о джазе на языке минимализма? Парадоксальным образом Трокслеру это удается. И минимализм его не бывает скучным. Что еще, казалось бы, можно сделать с линией? Однако его виртуозная изобретательность не знает пределов.
Разумеется, в нем живет наследие великой швейцарской школы графики. В ранних работах проявляется еще и остроумная метафоричность польской школы плаката. Но и там в текстовых блоках – швейцарский абзац и флаговый набор, модульная сетка и четкое ранжирование информации.
Однако строгие рамки швейцарской школы чем дальше, тем больше выступают в плакатах Трокслера лишь в качестве внутренней скрепы, «группы поддержки», своего рода кордебалета. А на авансцене, в главных ролях – непредсказуемость импровизации и сочная, экспрессивная фактура, дающая почти тактильное ощущение самоценного времени и радости жизни.
Многослойная фактура и постмодернистская артикуляция фона – качества, казалось бы, противоположные дизайнерским канонам – со временем органично вошли в его работы. «Как это возможно?» – спрашивал я Трокслера о сплаве модернизма и постмодернизма в его плакатах. «Не знаю, – отвечал маэстро. – Я опираюсь больше на интуицию и спонтанность, чем на логику».
В основе его пластических решений с самого начала часто лежала игра фигуры и фона, формы и контрформы. Из пустоты белого фона возникают силуэты музыкантов, складываются буквы… Может быть, поэтому постмодернистские визуальные игры и многоакцентные ковровые композиции сразу оказались ему близки и понятны.
На примере плакатов Трокслера хорошо видно, как меняется в наше время взаимосвязь «картинки» и текста. Прежде они или взаимодействовали на равных, или одно доминировало над другим, но в любом случае в отношениях не было никакой неопределенности, их можно было назвать партнерскими. Сегодня отношения становятся такими сложными, зыбкими, неоднозначными, что сразу и не разберешь, где «картинка», где текст. Теперь это своего рода сплав, бурный поток. И нередко – извергающий огонь. «Огнедышащая лава любви». Любви к профессии, к жизни, к музыке.
Трудно требовать от типографики в таком случае эргономической удобочитаемости. Но Трокслера легко примиряет с этой проблемой музыкальный опыт. «Иногда плакат может быть нечитаемым, но все равно
оставаться интересным», – говорит он и ссылается на существование в музыке кластерных аккордов, дающих сплошное заполнение акустического пространства многозвучием. «Я развиваюсь вместе с музыкой», – говорит Трокслер.
Однажды я спросил его, что для него видится самым главным в дизайне. Знаете, что ответил один из столпов современного швейцарского плаката? «Сердце!» – сказал он. И добавил: «Я делаю только то, что подсказывает мне мое сердце. И никогда не беру заказ, если он мне не по душе». Швейцарская точность? Знаем – часы. Швейцарская надежность? Правильно – банк. Но вот швейцарская сердечность? Что-то не приходилось раньше такое слышать. Однако что представляют собой плакаты Трокслера, если не самые настоящие кардиограммы? Его ломаные, гибкие, пульсирующие линии вспыхивают открытым цветом и ослепительным светом, излучая энергию и чистоту. Откуда эта легкость, яркость, артистизм, наконец, эта абсолютная органичность? Ясное дело, от чистого сердца.
