Тема этой статьи – проблема минимализма а дизайне. Слово «проблема» вполне уместно, потому что описывает, наверное, самый распространённый конфликт между дизайнером и заказчик, в котором дизайнер пытается создать «чистое» не замусоренное визуальное высказывание, а заказчик усматривает в этом некий обман, что ему чего-то не доложили, что он платил деньги за красоту, а ему предлагают «пустоту». Но этот актуально не только в контексте взаимоотношений с клиентом, конфликт гораздо глубже, и порой случается в голове дизайнера, особенно новичка. Дизайнер смотрит на свою работу и думает – это недостаточно сложно, чтобы быть крутым. Меня скорее всего неправильно поймут. Надо добавить чего-то, каких ни будь 3-д эффектов, моушн-анимации, какого ни будь визуального шума, ведь это модно. Знакомо? Попробуем разобраться с вопросом.

Почти 20 лет назад, 9 января 2007 года, Стив Джобс вышел на сцену и презентовал миру свой первый Айфон чем во многом изменил ход истории, по крайней мере в области коммуникаций. Если бы не Айфон, то эволюция дизайна смартфона могла пойти совсем по другому пути, возможно по пути усложнения его формы, по пути многословности и украшательства. Но Джобс создал эталонный объект, который рынок таковым признал. И сегодня любой смартфон уже не может выглядеть как-то иначе чем Айфон, публика этого просто не поймёт и за это не заплатит.  В чём секрет успеха Джобса? Моё личное убеждение, что секрет его успеха в лаконизме формы первого Айфона, точнее сказать, в точно найденной пропорции между функцией и формой. Новые функции смартфона были точно воплощены в его форме, а не наоборот и пользователи это интуитивно прочувствовали.

Джозеф Хартвиг. Модернистские шахматы

Возьму на себя смелость утверждать, что Айфона бы не было, если бы не было Баухауса – великой немецкой дизайн-школы. Именно в её стенах, ещё в 20 года прошлого века и возник запрос на минимализм в дизайне. Главный нарратив школы был «форма должна следовать за функцией». Вот любопытный артефакт 1924 года – шахматы, спроектированные Джозефом Хартвигом в мастерских Баухауса. Казалось бы, ну шахматы, ну прикольные, ну минималистичные, вполне в духе конструктивизма. Но главное не это, а то, что в форме каждой фигуры Хартвиг закодировал алгоритм её движения по доске. Вот посмотрите – конь – г-образной формы, офицер – это крест, фигура, ходящая по диагонали, ферзь – это шар, то есть фигура способная двигаться в любом направлении. Нужна или не нужна эта информационная нагрузка шахматисту – вопрос не существенный. Шахматы Хартвига – это концепт, декларация. В 20-е года дизайнеры начали менять правила игры, сложившиеся ещё в классическую эпоху, начав смещать фокус со сложности и замысловатости формы предмета в сторону её простоты и функциональности. И эта функциональность в новой реальности и стала критерием красоты.

Данный подход к проектированию касался не только предметного дизайна, но и графического. Графического возможно, в первую очередь. Типографика эпохи раннего модернизма избавилась от всего красивого, от изысканных шрифтов, предпочтя им рубленные, от орнаментов и других радующих глаз декоративных элементов, не несущих содержательной ценности. «Способность упрощать означает избавление от всего ненужного, чтобы освободить место для главного», писал Ян Чихолд в 1927 году в своей знаменитой «Новой типографике», книге, которая стала настоящим модернистским манифестом. Что для Чихолда в дизайне было главным? Я бы выразил это двумя словами «простота» и «порядок». Если дизайн это в первую очередь коммуникация, то простота и порядок – это способ очистить эту коммуникацию от шума, от всего того, что мешает и отвлекает потребителя от сути дизайнерского сообщения. Простота и порядок — это то, что делает дизайн объективным, а потому достоверным. Потребитель верит такому дизайну, как поверил 20 лет назад Стиву Джобсу и его Айфону.

К слову, о Джобсе, в своей биографической книге он подсветил, как мне кажется, очень важный момент, что простота может быть двух сортов. Первый – это простота наивная, поверхностная. Второй — это простота, как результат упрощения сложного. Простота наивная, её ещё иронично называют – «святой простотой», она просто от недостатка опыта.  В самом начале пути мы делаем дизайн простой и увы плохой. Он получается у нас простым, потому что недостаток техники не позволяет делать его более сложным. Потом, спустя время, он становится у нас более сложным, но остаётся по-прежнему плохим. Затем приходит профессиональная зрелость, качество наших проектов улучшается и наш дизайн становится одновременно и хорошим, и сложным. И только спустя годы происходит эволюционный скачок, и мы приходим к простоте как осознанной необходимости и начинаем делать дизайн простой, но при этом – эмоционально и информационно заряженный, в нём появляется глубина. Но к такой простоте нужно прийти, пройдя через все стадии эволюции. То, о чём я рассказываю сегодня, возможно позволит вам правильно настроить фокус и посмотреть на то, что вы делаете под правильным углом. По крайней мере я на это надеюсь.

Мой друг и учитель профессор Серов Сергей Иванович много лет назад подарил мне слово – «минимакс». Оно расшифровывается как максимальная содержательность при минимализме художественных средств. Это слово означает высшее качество в дизайне, по сути является обозначением правильно выбранной позиции и правильной стратегии в проектировании.

Френк Стелла 1950

Любопытно, что во времена Баухаус, термин «минимализм» ещё не был изобретён. В культурное пространство он был введен только в 50-е года, и применительно к творчеству американского абстракциониста Френка Стеллы. Стелла стал знаменит и востребован арт. рынком, благодаря так называемым «черным картинам», которые представляли собой поверхности, заполненные черными полосами. Стелла подчеркивал, что его творческий эксперимент во многом опирался на советскую конструктивистскую традицию 20-хх годов, и, в частности, на работы Эля Лисицкого, которые были им сделаны во время его преподавания в Баухаус. Удивительно, как всё переплелось в истории искусства и истории дизайна. Стелла, однако, забыл упомянуть ещё одного великом русского, напрямую причастного к формированию минималистских наративов в начале века, это Казимир Малевич.

Его чёрный квадрат за 100 лет стал, наверное, самым узнаваемым артефактом беспредметного искусства. Но помимо квадрата у Малевича ещё были и чёрный треугольник и чёрный круг. Круг, квадрат и треугольник, как декларировал Малевич в супрематической доктрине, служат прототипом всех форм, существующих в реальной жизни. Малевич настаивал на том, что внешняя оболочка предмета скрывает его суть, цель же художника — увидеть эту суть и донести её до зрителя. Будучи в начале 20-хх приглашённым преподавателем Баухаус, Малевичу удалось заразить своими идеями первые поколения дизайнеров. Стремление любой замысел реализовать через простую геометрию, свести всё к кругу, квадрату и треугольнику стало мейнстримом в дизайне на долгие годы. У меня в архивах имеется фотография, несколько лет назад присланная другом из Парижа. Это фуршет на парижском конгрессе международных организаций, занимающихся промышленным дизайном (Icsid). Большой респект устроителям мероприятия, сделавшим весьма остроумный экивок в адрес участников конгресса, типа, вот вам дизайнеры ваши пресловутые круг, квадрат и треугольник, извольте откушать.

До 90-хх годов основные тренды мирового дизайна оставались в фарватере минималистской концепции. Швейцарский интернациональный стиль, сформировавшийся к 50-м годам, во многом послужила распространению минимализма, как главной доктрины графического дизайна. Типографика, которая до швейцарцев была подчинённой профессией превратилась в самостоятельную дисциплину, обладающую самостоятельным художественным статусом и смыслом. Помимо культа геометрии и математической взвешенности композиции, что было открыто ещё в учебных мастерских Баухаус, швейцарцы открыли так называемый «воздух», открыли ценность и самодостаточность незапечатанного краской листа.

То, что до швейцарцев было просто пустотой, с их лёгкой руки стала «воздухом», т.е. живой материей, необходимой для того, чтобы дизайн «дышал». Швейцарские дизайнеры выступали против всякой спонтанности и импровизации, призывая к строгой методической дисциплине и объективности. Швейцарский послевоенный минимализм до сих пор остаётся одной из вершин в истории дизайна, а Интернациональный стиль – синонимом настоящего профессионализма.

К глубокому сожалению, современный российский дизайн больше стремится к многодельности, к многословности, к «восточному изобилию», когда всего много: цветов, шрифтов, смыслов… Держать себя за руки и самоограничивать довольно сложно, когда столько соблазнов. И мощный графический софт и производительность компьютера и возможности Нейронных сетей.  С другой стороны, уверенное использование приемов Минимализма предполагает высочайший уровень проектной культуры дизайнера, который представляет собой микс визуального аскетизма и концептуального лаконизма, где главная идея сформулирована точно, до такой степени, что «ее можно рассказать по телефону, не прибегая к показу», как говорил мой друг и учитель вышеупомянутый Серов Сергей Иванович. Мой совет – будьте проще и люди к вам потянутся. Максимум это Минимум!

Если вы дочитали до конца, то вы на самом деле фанаты графического дизайна и у меня к вам есть 3 вопроса. Вы хотите прокачать свои навыки до уровня ПРОФИ. Хотите увеличить свой чек в 2–3 раза? Хотите начать работать и зарабатывать на фрилансе? Если вы ответили положительно на 2 из 3 вопросов, то кликайте на ссылку под этим видео и переходите на страничку моей онлайн школы Айдентика, переходите и оставляйте предварительную заявку. Это стоит сделать ещё и потому, что сейчас идёт акция и для участия предлагаются максимально выгодные условия. Действуйте! Кстати, посмотреть работы учеников, прошедших Школу и почитать их отзывы можно там же . За сим откланиваюсь. Всем удачи, делайте дизайн, делайте его максимально простым и объективным. Школа Айдентика: https://school.romashin-design.com